С волнением смотрел я на вождя народов, приближавшегося ко мне. Я увидел, как Климент Ефремович показал на меня товарищу Сталину. Они остановились. Полуденное солнце освещало их. Иосиф Виссарионович поздоровался со мной и начал задавать мне вопросы. Мне показалось, что это говорит давно знакомый товарищ. Расспрашивая меня о моей работе, товарищ Сталин показал большое знание авиации. Очевидно, Ворошилов уже рассказал ему о моих воздушных приключениях, потому что Иосиф Виссарионович спросил меня: — Почему вы не пользуетесь парашютом, а обычно стараетесь спасти машину? Я объяснил, что летаю на опытных ценных машинах, которые надо беречь во что бы то ни стало. Во время испытания мысль направлена к тому, чтобы благополучно довести машину до земли. - Ваша жизнь, — сказал товарищ Сталин, — дороже нам любой машины. Надо обязательно пользоваться парашютом, если есть в этом нужда!” Среди авиаторов всходил свой культ Сталина. Его стали называть “лучшим другом летчиков”, а после очередного посещения аэродрома - вождем, все газеты публиковали снимки, где Сталин был запечатлен с пилотами. “Отеческая” забота Сталина о летающих людях сводилась к парашютам. Он возмущался, когда летчики отказывались покидать гибнущую машину и пытались спасти ее. “Лучше построить много новых самолетов, чем губить летчиков”. Сталин буквально гипнотизировал авиаторов. Георгий Байдуков в те годы писал: “Товарищ Сталин поразил меня своими исключительно глубокими знаниями авиационных вопросов. Слушая товарища Сталина, я думал, каким разносторонним умом обладает этот человек, если он в совершенстве знаком со сложнейшими отраслями авиационной промышленности и деталями самолета”. О государственной заботе Сталина об авиации высказался в своей речи его ближайший друг и соратник Лазарь Каганович: “Если есть страна, где передовая творческая техническая мысль быстро выходит из стен лабораторий и быстро претворяется в жизнь, где действительно мощными темпами растет авиация, — это наша страна. Но нельзя ни успокаиваться, ни зазнаваться, этому учит наш вождь товарищ Сталин. Мы наблюдаем каждый день работу товарища Сталина в области авиации, его заботу об ее людских кадрах, можем без какого бы то ни было преувеличения сказать, что создателем и творцом нашей советской авиации, как ее материальной части, так и ее кадров, является наш учитель и руководитель товарищ Сталин". Чкалов был наивен, как и вся страна. Он действительно воспринял вождя, как давно знакомого товарища. Но майское знакомство 1935 года было все-таки мимолетным. Это на Чкалова Сталин произвел неизгладимое впечатление, а запомнился ли Сталину Чкалов? Запомнился. Именно он разрешил Чкалову, Байдукову и Белякову лететь на Камчатку и сам предложил маршрут. На борту самолета АНТ-25 так и начертали - "Сталинский маршрут". После перелета Сталин встречал экипаж Чкалова на аэродроме в Москве. Чкалов, как и положено, начал доклад о завершении задания, но неожиданно оборвал официальный рапорт, шагнул к Сталину, сгреб его в мощные объятия и троекратно поцеловал: — Да что там, отец родной, мы выполним любое задание партии… Когда "официальная" часть встречи закончилась и начался оживленный разговор о перелете, Чкалов вдруг увидел в группе фоторепортеров знакомого человека. — Анисим, подойди, сделай снимок на память! По какому-то неведомому знакомству на аэродроме оказался вездесущий репортер из Горького Нисон Михайлович Капелюш. Охрана держала репортеров на почтительном расстоянии. Право съемки вождя имели только фотокорреспонденты центральных газет. В этих изданиях ретушеры умели править лицо Сталина, побитое оспой. А тут провинциальный фотограф! Охрана мгновенно перекрыла ему ход, да он и сам не смел сделать ни шага. А потом вдруг расступилась, и, как рассказывал Нисон Михайлович, он на ватных, полусогнутых ногах сделал несколько шагов, пока видоискатель фотоаппарата не заполнился фигурами Сталина и Чкалова: нажимал, перематывал пленку, нажимал… Позже пленку пришлось перепроявлять. От волнения фотограф забыл поставить выдержку. Но кадры получились. Один из них вы видите.  Александр Васильевич Беляков, штурман экипажа, вспоминал, что в отношениях Чкалова и Сталина не было панибратства. Чкалов остро чувствовал ситуацию, и все его "недопустимые выходки" были к месту. И даже то, что он обращался к Сталину на "ты", никого не коробило. Ведь по возрасту Сталин годился ему в отцы, и чкаловское "ты" было наполнено уважением и теплотой. Как-то на банкете в Кремлевском Дворце по случаю приема летчиков Сталин подошел к Чкалову и сказал: - Хочу выпить, Валерий Павлович, за ваше здоровье. Чкалов мгновенно среагировал: - Спасибо, оно у меня и так прекрасное. Давай лучше, Иосиф Виссарионович, выпьем за твое здоровье. Острый взгляд летчика тут же отметил, что в рюмке Сталина "минералка" — уж больно пузырится. Чкалов взял из рук Сталина рюмку и заменил ее большим бокалом с водкой. Второй бокал взял себе: - Давай, Иосиф Виссарионович, выпьем на брудершафт! Вышколенная сталинская охрана испытала шок — ни в одной инструкции эта ситуация не была предусмотрена. Зал разразился бурными аплодисментами. Сталин лишь пригубил бокал, а Чкалов осушил его полностью, после чего еще последовали знаменитые чкаловские поцелуи. В газетных отчетах пресса об этом незапланированном действе, естественно, умолчала. Со Сталиным все должно быть чинно. Никто не писал и о приемах Сталиным знаменитой тройки чкаловского экипажа на даче в Сочи. Там шел разговор о будущем перелете через Северный полюс в Америку. Кандидатами на полет были два экипажа — Чкалова и Громова. За Громовым была уверенность в исполнении задания. Он самолет АНТ-25 испытывал, установил на нем рекорд дальности — и вообще, это был уже опытный и признанный летчик. Но в то же время он отличался чопорностью и педантичностью. Для рекордов это, может быть, и хорошо, а тут надо показать этим американцам русского человека. Видимо, там, на сочинской даче, Сталин и решил, кто полетит первым.  А будущий командир экипажа в это время под хмельком подремывал в кресле, так и забыв закусить после очередной рюмки коньяку. Георгий Филиппович Байдуков вспоминал, как Чкалов приглашал Сталина к себе на Волгу: “Иногда Сталин ставил на патефон пластинку с записью хора Пятницкого. Помню задушевное исполнение песни: Дорогой товарищ Сталин, Приезжайте в гости к нам… Приезжайте, отдохните. Всем колхозом просим Вас. - Вот и у нас на Волге так же поют, — прервал молчание Чкалов. — И впрямь, отец родной, когда ты отдыхаешь? Поехали ко мне на Волгу-матушку в Василево. А что? Сталин характерным жестом расправлял усы, и в уголках темно-карих глаз собирались веселые лучики беззвучного смеха: — А комары нас не заедят?" Вот такими лубочными красками рисовались картины дружбы вождя и летчика. Мы выбрали из них те, о которых было рассказано гораздо позже, но в красках тех лет. А между тем открытый, как говорят летчики, "миллион на миллион", горизонт заволакивали тучи. Передовые статьи в "Вестнике Воздушного Флота" — непременном чтении каждого летчика — заканчивались на одной ноте: "В ответ на происки врагов — фашистов-шпионов — Красная армия и ее Военно-воздушные силы еще теснее сплотились вокруг партии Ленина — Сталина. Очистив свои ряды от всякой скверны, беспощадно выкорчевывая вредителей и диверсантов, троцкистско-бухаринских шпионов и убийц, засылаемых в СССР капиталистическими странами, непобедимая Красная армия стала еще могучее и боеспособнее". В стране, окруженной внешними и внутренними врагами, трудно заметить, что ты уже втянулся в эту борьбу. Чкалов и не заметил…
|
|
| |
|
|
|
|
| |
|
РЕКЛАМА |
|
