– 1, 2, 3
 
 

ПРИГОВОРЕННЫЕ К ЖИЗНИ

(Часть I)

Южная тайга — так называют эти леса. Клиньями, колками, куртинками сбегают они с севера, скапливаются у Саровской пустыни и здесь уходят в Мордовию, смыкаясь там с лесами мещерскими да знаменитыми муромскими. И хоть прошиты эти леса дорогами, но без надобности в них редкий заглядывает. Строгий оклик с плакатов: “Стой! Запретная зона!” — тормозит грибников и охотников. В первом же поселке от вас потребуют документы и, если вы заглянули сюда без надобности, повернут — не положено. Люди в камуфляже стерегут тайну этих лесов.

Хотя для кого уже тайна, что именно в этих местах расположились печально известные мордовские лагеря. Но, печально известные, они — в Потьме, там, где до недавнего времени держали политических. А в основе своей это обычная зона усиленного, строгого, общего и всевозможных других режимов.

Лесная дорога временами вырывается из леса в поселки, и становится не совсем понятно: то ли колония состоит при поселке, то ли он при колонии?

Заборы, вышки, решетки, колючая проволока, плакаты “Стой!..” Одна и та же картина на всем протяжении долгого пути по лесному краю.

Официально вся эта лесная страна зовется “Учреждение ЖХ-385”. И далее прибавляется цифирька — номер колонии. Те, кто уходит отсюда на свободу, ориентируются проще: лагеря зовутся “Лесной”, “Озерный”, “Дубравный”...

Нам надо попасть в ЖХ-385/1. Расхожего названия у зеков эта зона не имеет. Да и вряд ли кто из сидящих в ней сможет ее окрестить. Просто никто не успевает заметить, куда его “сгрузили”. Не успевает подметить что-нибудь характерное... И никому из прибывших по этапам не удастся это сделать. Каменные мешки камер поглотили их навечно.

Мы еще не осознаем, что ступили на территорию самой страшной из всех существующих зон. Здесь сидят пожизненно заключенные.

Смерть в рассрочку

А началось все в 1992 году. Волна демократических преобразований настолько сблизила нас с Европой, что та готова была принять нас во все немыслимые советы и союзы, куда бы мы ни пожелали. Вот только закавыка одна: у нас существовала смертная казнь. Нам намекнули, что это негуманно...

И тогда президент подмахнул десятки указов, где “руководствуясь принципами гуманности”, миловал смертников, заменив им пулю пожизненным лишением свободы. Он сохранял жизнь насильникам, маньякам, серийным убийцам — словом, тем, кто представлял реальную угрозу обществу

В камерах смертников, разбросанных по российским тюрьмам, вырвался вздох облегчения. Президент даровал жизнь!..

Никто из “полосатиков” (так в тюрьмах называли смертников за их полосатую робу) еще не догадывался, что им не дарили жизнь — их на нее обрекали. Вдруг было вспыхнувший огонек в конце тоннеля тут же померк. К нему надо было идти всю оставшуюся жизнь.

Куда же теперь девать весь этот контингент помилованных? Обычные колонии для них не годились.

Первой отдали зону на острове Огненном. Это в Вологодской области. Тюрьму эту все должны себе хорошо представлять. Именно там Василий Макарович Шукшин снимал пролог “Калины красной”. Помните, как шел по бесконечным мосткам от острова на материк освободившийся зек Егор Прокудин?

Вот эта тюрьма и приняла первых помилованных. Из нее уже никто не пойдет по мосткам к свободе. Отсюда теперь один выход — вперед ногами...

Новый вид наказания породил шквал проблем, о которых, как водится, никто не успел подумать. Первую сотню заключенных обслуживало около четырех сотен сотрудников и осужденных общего режима — “хозобслуга”.

“Удовольствие” изначально стало не дешевым. Но коль бы только это. Ведь знали же: когда смертную казнь отменили в Италии и в некоторых странах Латинской Америки, в рост пошли заказные убийства, массовый отстрел должностных лиц правоохранительных структур, политических деятелей, стали совершаться акты терроризма. Еще раз убедились, что на чужих ошибках можно учиться, но тут же об этом и забыли.

“Единичка”, ставшая второй

Второй тюрьмой для “пожизненников” стала построенная в пожарном порядке зона в одной из мордовских колоний. “Единичка”, как ее теперь называют.

Собственно, это не зона в полном понимании. Даже официально это спецучасток спецстрогого режима.

Чтобы попасть сюда, надо вдоволь наслушаться лязга железных дверей, ворот, калиток и испытать на себе пристальные взгляды контролеров, сличающих черты твоего лица с фотографией на удостоверении.

Конечная дверь самая узкая. За ней небольшой дворик, ограниченный двухэтажными тюремными корпусами, и посреди дворика низенькое сооружение со множеством зарешеченных клетушек. Это кусочек свободы — прогулочные камеры.

В тюремном корпусе вязкая тишина. Здесь тоже есть чему полязгать. Но здесь лязг особый — он равносилен команде. Сидящие в камере бросаются к стенкам, упираются в них руками, вывернув наружу ладони, ноги широко разведены. Дежурный по камере скороговоркой докладывает о наличии сидящих и напоминает о содеянном ими.

Но все это, когда контролер коснется ключом замка. А так тишина. За резиновой дверной накладкой — глазок. За ним жизненное пространство зеков. К стенам примыкают двухъярусные нары, из мебели — намертво прикрепленный к полу стол и табуретки, ближе к двери — умывальник, “очко”. В камерах сухо и светло. Из развлечений настольные игры, радио и книги.

Пока мы пили чай, начальник участка подполковник Владимир Иванович Гангеев обосновал нам главную задачу охраны. А поскольку он оказался не без иронии и с чувством юмора, то сформулировал ее так: “Нам надо сделать все возможное, чтобы наши подопечные прожили как можно дольше”.

Его подчиненные с ним соглашаются, хотя в откровенном разговоре могут откровенно и сказать: “Вывести бы их всех во двор и...” Но это их личное мнение, и оно остается при них.

На каждого заключенного расходуется в день по 20 рублей. Деньги вроде бы небольшие, но перемножьте их на цифру 169 — столько зеков сегодня сидит здесь. Цифирька сразу будет внушительная, ну а дальше множьте на количество дней в году и так далее, пока не лень.

Если без математики, то получается каждый, зек обеспечен пожизненной пенсией.

И если какая-нибудь старушка за эти же деньги всю жизнь горбатилась, то эти “ребята” всегда жили в свое удовольствие. И сейчас никто из них не, работает. Попробуйте дать им какое-нибудь орудие труда. Прямо детский сад.

Владимир Гангеев называет своих подопечных “пассажирами”. Точнее не скажешь. За два года существования зоны уже был вскрыт случай подготовки к побегу. Инициаторам добавили к пожизненному сроку еще по семь лет. В этих абсурдах мы уже можем сравниться с Америкой. Там судьи, не смущаясь, дают убийцам по сто и больше лет отсидки. Но, похоже, на этом абсурды у них конча­ются, а у нас продолжаются.

Вот, к примеру, чтобы содержать зеков, сотрудники колонии частенько выходят на “субботники” разгружать уголек для котельных или по весне сажать картошку с капустой, а то и лес валить на хозяйственные нужды.

Абсурда хватает. Позвонили энергетики и предъявили ультиматум: не заплатите долги —отключим свет. А это значит, что “полетит” сигнализация, не будут закрываться ворота, двери и все лагеря погрузятся во тьму. Представляете картину? Но этот сюжет даже не подаришь сценаристам Голливуда — не поверят. Как-то невольно вырвался вопрос: “Неужели такое может быть?”

И военное начальство быстро и четко отве­тило: “Запросто!”

Телевизионные “звезды”

Первый “пожизненник” преступил порог “единички” в знаменательный день — 23 февраля 1998 года.

Новосела запомнили — Сергей Данилов. Этапировали его из Приморского края. Там он зверски убил свою сожительницу. Отбывал срок за убийство и ранее.

На стене в кабинете начальника полный расклад зеков по камерам. Стоит взглянуть на фотографии пристальнее, и закрадывается смутная догадка — где-то я многих видел раньше... Не поверите, аж дрожь по телу! Стриженые головы, скуластые лица, точки сверлящих глаз... Где я их мог видеть?

И тут... Фу ты, черт! Да по телевизору же! Многие из сидящих в “единичке” стали “ге­роями” многосерийных криминальных передач, настоящими “телезвездами”. Если собрать все газетные статьи, которые о них написаны, сложатся тома. И книги уже кое о ком есть.

Владимир Гангеев перелистывает книгу регистрации.

— Записывать будете или запомните?

— Запишем, не в тягость.

— Так вот, сидят и у меня 8 маньяков, 19 серийных убийц. Из 169 были приговорены к смертной казни 117. Помилованы.

— Что еще вас из бухгалтерии интересует?

— Из Нижнего Новгорода есть?

—Хватает. 12 человек. Сербин, Горбунов, Казистов... Больше всего из Москвы — 26, из Питера — 22. Нижний будет третьим.

— Вы все знаете о своих подопечных?

— Положено знать все.

— И как?

— Мы люди тренированные. Если кому дру­гому знать — “крыша” поедет. Подопечные наши “потрудились” изрядно. В общей сложности за всеми числятся 395 трупов. Это кладбище небольшого городка.

Замечаю за собой, что не могу оторвать взгляд от щита с фотографиями. Действи­тельно, знакомые лица.

Сергей Уняев. Вместе с женой они убили се­мью из трех человек. Он лично всем троим, включая маленькую девочку, перерезал горло. Супруга его сидит в женской колонии. Ее срок — 25 лет.

Вот маньяк из подмосковной Балашихи Олег Кузнецов. За ним числится 10 изнасилованных и убитых женщин.

Мелькал на экране и Сергей Волков, убивший ребенка своего односельчанина. Уже остывший труп мальчика он таскал за собой по деревне и бил головой об асфальт.

У Юрия Владимировича была патологическая страсть нападать на подростков, убивать их и вытаскивать внутренности.

А что нужно было в жизни летчику гражданской авиации Андрею Хотенову? Разве не знал он, на что шел, когда участвовал в удушении трех человек в Зеленограде.

Хорошо помнятся концовки всех этих телевизионных криминальных фильмов. Растерянные лица убийц и насильников. Многие из них почти искренне изображали, что не понимают, как все это могло произойти.

Наша телевизионная некрофилия достигла уже такого уровня, что все фильмы воспринимаешь как добротно сделанные детективы, лишенные жизненных реалий. И только здесь, глядя на эту галерею чем-то похожих друг на друга людей, понимаешь — вот она, реальность, и вот ее “герои”. Хорошо, что наши пути с ними больше никогда не пересекутся.

(Продолжение следует)

 

Республика Мордовия — Нижний Новгород.

Вячеслав Федоров

Николай МОШКОВ (фото)

Кстати

С 1934-го по 1990 год статистические данные в СССР о смертных приговорах были закрытыми. До 1989 года исключительная мера наказания применялась за совершение 23 категорий преступлений, включая измену Родине, хищение социалистического имущества, получение взятки при отягчающих обстоятельствах, спекуляцию и незаконные валютные сделки в особо крупных размерах.

По данным Минюста СССР, открытым недавно, с 1962-го по1989 год в СССР к исключительной мере наказания были приговорены 24 422 человека, из которых 2355 были помилованы (соответственно расстреляны 22 062 человека). Следовательно, в указанные годы ежегодно исполнялось более 800 смертных приговоров.

 

 
 
– 1, 2, 3
 
     
   
 
РЕКЛАМА
Проголосуй за Рейтинг Военных Сайтов! Яндекс.Метрика