“ЕЛЬЦИН ЗАПРЕТИЛ МНЕ ЛЕТЕТЬ В КОСМОС, А Я НЕ ПОСЛУШАЛСЯ”

Юрий Михайлович Батурин — человек уникальный. Всю жизнь он пытается совместить в себе несовместимое. Окончив Московский физтех, он тут же поступил в юридический институт и в университет на факультет журналистики. В детстве же он мечтал стать летчиком, а в юности — дипломатом. Между делом изучил английский, шведский, японский, французский, немецкий и сербскохорватский языки. Прыгает с парашютом. Увлекается альпинизмом. Любит пострелять в тире из пистолета. Пишет научные статьи. Может сразу работать над несколькими книгами. Доктор юридических наук. В свободное от работы время переводит своего любимого писателя Льюиса Кэррола. Последняя рабочая должность, с которой он был уволен по сокращению штатов, — помощник президента РФ. В свое время «Общая газета» писала о нем: «Юрий Батурин — самый высоколобый из нынешних кремлевских аппаратчиков... Интеллектуал высшей пробы, с феноменальными способностями. Мог стать крупным ученым, а стал мелким чиновником. Как помощник президента России по правовым вопросам Батурин употребил свои знания и таланты на юридическое оформление капризов начальства, если начальство приказывало». 12 февраля 1998 года он ушел из администрации президента, а 13 августа стартовал в космос на корабле «Союз ТМ-28» к орбитальной станции «Мир» в составе экипажа Геннадия Падалки и Сергея Авдеева. В полете неожиданно для себя он стал фотографом. По прилете на землю его снимки стали пользоваться успехом, а фотовыставки прошли по многим городам. В нашем городе он появился с выставкой «Краткое свидание с Землей». И наш разговор проходил в Выставочном зале.

— Юрий Михайлович, идея сделать такую фотовыставку родилась до полета?

— Да, конечно. Но эта идея, признаюсь, не моя. Ее подсказал мне председатель правления Союза фотохудожников России Андрей Баскаков. Поначалу я не выразил никакого энтузиазма. Сколько уже снимков «привезено» из космоса — миллионы! Что я там открою нового? Чем удивлю? Что увижу?

А потом я подумал: ведь космос для каждого, кто там побывал, свой. Вот мое восприятие космоса, мои ощущения я и попробую передать в фотографии. Баскаков тут же сбегал в ближайший фотомагазин и принес десять рулончиков цветной пленки. Мне оставалось только упросить руководителей полета разрешить взять ее на борт и заниматься съемкой в свободное время. За 10 дней полета я должен был провести 20 экспериментов. Так что съемочное время шло за счет сна.

— Вашу выставку можно назвать космическим импрессионизмом...

— Как будет угодно. Я старался снимать то, что меня поражало, удивляло, восхищало. Иногда это был хоровод облаков, иногда — гряда заснеженных гор, а иногда — лучик солнца, показавшийся из-за конструкций станции. Параллельно я пытался осмыслить виденное и вести дневник. Конечно, полет был маловат.

	ИЗ ПОЛЕТНОГО ДНЕВНИКА «Цвета меняются размеренно, ритмично, будто обозначают пульс времени. В космосе естественнее думать о ритмике не годов и веков, о о ритмике тысячелетий и выше. Попадаешь не просто в физический космос, но в космос духовный — огромное расширение для мысли. Думается легко, не вязко, не отвлекаешься на боковые логические цепочки. Интересно думается, будто находишься в сильном «информационном поле» (не знаю, что это такое, поэтому употребляю такой термин как метафору). В космосе смотришь на Землю со стороны. В том числе и на события и дела. в том числе и на себя в этих событиях».

— Ваша сегодняшняя должность — заместитель командира отряда космонавтов имени Ю. А. Гагарина по научно-исследовательской работе. Если это расшифровать...

— В этой должности я всего два месяца, так что... Но попробую. Космонавты в полете выполняют большой объем научной и исследовательской работы, добывают полезнейшую информацию. Прилетев на землю, они все сдают и больше к этой работе не возвращаются хотя вполне могли бы продолжать эту работу и на основе ее писать статьи, защищать диссертации. Моя задача - организовать подобную научную работу среди космонавтов.

	ИЗ ПОЛЕТНОГО ДНЕВНИКА «В один параметр пространства изменился по сравнению с той его частью, что осталась на Земле: исчезло выделенное направление гравитационной силы - к центру планеты. И сразу оказываешься в другом мире. Этот иной мир - не у дальних звезд, а здесь, рядом, в околоземном, ближнем космосе.  В этом новом мире надо учиться по-другому есть и пить, чистить зубы, спать, двигаться, работать и наблюдать.

— Ваше «выдвижение» в космонавты в свое время воспринималось как рекламный трюк Тогда была необходимость в по пулярности власти. Президент закончил играть в теннис, занемог, и в ход должны были пойти здоровые чиновники…

— Это не совсем так. Я принял решение стать космонавтом много Раньше, еще в 70-е годы, когда был студентом физтеха. Я начи нал учиться на факультете радиотехники и кибернетики, а потом специально перевелся на факультет астрофизики и космических исследований, на кафедру, которую возглавлял Борис Викторович Раушенбах, сподвижник Королева. Моя специальность — системы управления космическими аппаратами. Десять лет я работал в этом направлении и кое-что сделал. Некоторые разработки до сих пор используются в космических кораблях.

А в космонавты меня не приняли из-за близорукости. Сейчас требования к зрению другие, и у меня появилась надежда. В 1997 году меня зачислили кандидатом в отряд космонавтов ВВС. Не скрою, помогло и мое служебное положение. Я его не использовал, я им лишь воспользовался.

— А вы не перешли дорогу тому, кто стоял на очереди?

— Нет, и вот почему. У нас не так много действующих космонавтов, как может показаться. Считайте: в отряде ВВС их 21 человек, столько же в отряде ракетно-космической корпорации «Энергия», это в основном инженеры-испытатели. И есть еще отряд в три человека — это медики. Полеты расписаны на годы вперед. Экипажи тренируются по своим программам. Заменить в экипаже человека непросто. На тренировки потрачено время, деньги. Я тренировался с экипажем, с которым и полетел. Мне было полегче, потому что я летел на короткое время и со своей программой исследований. Мои товарищи по экипажу должны были сменить «долгожителей» станции «Мир» Мусу Манарова и Николая Бударина и сами летать продолжительное время. Космонавты-исследователи обычно вводятся в экипаж, и перед ними ставится задача, которую надо решать оперативно. Так что никому дороги я не переходил.

Кстати, если любопытно, в отряде астронавтов НАСА на сегодняшний день пилотов и исследователей в три раза больше.

— Судя по вашей карьере, Юрий Михайлович, она развивалась довольно бурно. Вы прилагали к этому какие-то усилия?

— Конечно, мне было интересно заниматься многими вещами, и я это делал. Хотите, дам совет, как успешно делать карьеру? Я не курил с детства, но как-то заметил, что те, кто курит и пьет кофе, быстрее продвигаются по службе, им выдают премии, их посылают за границу. И я закурил. Через десять дней меня повысили. Курить я с тех пор бросил. Если вам такой совет подойдет, воспользуйтесь.

— Чем ближе был ваш полет в космос, тем сложнее для вас складывались отношения в Кремле. И наконец вы ушли от президента. Он на вас обиделся?

— Тут, скорее, не так все было. Меня уволили. Это я должен быть обижен. Но у Ельцина все было наоборот. Он разогнал своих помощников и обиделся.

— Это могло повлиять на ваш полет?

— Да. Мне как-то передали слова Ельцина, сказанные в присутствии двух десятков человек. Он заявил: «Батурин в космос не полетит!»

— Что же вас «спасло»?

— Я сам размышлял на эту тему и потом пришел к выводу, что разгадка очень проста. Рядом с президентом всегда находился кто-то из помощников, который брал на карандаш все, что он скажет, и потом доводил до тех, кого это касалось. Когда он сказал эти слова обо мне, помощников у него просто не было. А чиновники рангом повыше посчитали «не царским делом» давать ход строгому приказанию. И слова Ельцина просто «потерялись»...

Но беда была бы не во мне. Если бы меня сняли с полета, пострадал бы экипаж. В космос полетели бы дублеры. Ситуация была довольно неприятная, и я напряженно ждал развязки. Облегчение наступило, когда стартовала ракета и когда я оказался в космосе.

	ИЗ ПОЛЕТНОГО ДНЕВНИКА «С земли звездное небо уютное и даже домашнее... Но в космосе начинаешь ощущать абстрактное понятие «бесконечность» вполне наглядно. В формулах этот математический символ выглядел вполне мирно, а здесь убеждаешься: бездна = без дна. И все же Визбор прав: «Притяжение звездного пространства сильнее притяжения земли».

— Видимо, поэтому после приземления вы поставили рекорд спокойствия. Ваш пульс был 64 удара в минуту.

— Может быть, и от этого. Но, скорее, оттого, что я работал и мне некогда было волноваться... Голова была занята другим...

— Так ведется, что все, кто впервые побывает в космосе получают звание Героя России. Вам это звание не присвоено. Президентский гнев догнал вас?

— Видимо, да.

— Что ж, пусть это будет последняя неприятность в вашей жизни.

— Спасибо!