“КУЗЬКИНА МАТЬ”
(Часть I)
40 лет назад над Новой Землей была взорвана супербомба,
равной которой не было в мире.
Подарок съезду
Эту бомбу называют по-разному. "Иваном" ее окрестили те, кто непосредственно
с ней работал. Для политиков она стала "бомбой влияния". После ее взрыва
мир понял, что стоит на краю бездны, и в последующие годы были подписаны многие
документы об ограничении ядерных вооружений.
Но больше всего она известна как "Кузькина мать". Это глава нашего
государства, любимый тогда всеми, по-народному простой и откровенный, Никита Сергеевич
Хрущев грозился показать всему миру эту самую мать. Но под рукой у вождя Страны
Советов бомбы еще не было, и все знали, что так он в запале шутит. Но когда появилась
"мать Кузьмы" (так переводчики толковали "кузькину мать"),
то мир, отведавший непредсказуемый нрав Никиты Сергеевича, притих.
Бомбу можно назвать еще и "подарком съезду". В те годы было принято
встречать очередной партийный форум необузданными трудовыми подарками.
А в октябре 1961 года как раз проходил XXII съезд КПСС. Продолжалась борьба
с культом личности Сталина. На съезде "прищучили" очередную антипартийную
группировку в составе Молотова, Кагановича, Маленкова. Попробовали они примкнуть
к себе Ворошилова, но красный конник опередил события и "сдал" своих
товарищей по партии, сказав, что полностью понимает серьезность допущенных им
ошибок, "когда поддерживал вредные выступления членов антипартийной группировки".
А членов этой группировки пощадили (не прежние, сталинские времена) и отправили,
кого постарше, на пенсию, а кого помоложе, в дальние края на укрепление народного
хозяйства.
Политическая обстановка, на фоне которой проходил съезд, была тревожной. Американцы
не могли примириться с потерей Кубы и готовили новую интервенцию против острова
Свободы. "Шебуршились" они и в Европе, пытаясь из отрезанного им берлинского
ломтя влиять на Германскую Демократическую Республику. Здесь ситуацию разрешили
просто: за одну ночь возвели стену, разделившую Берлин.
Под занавес съезд принял еще одно историческое решение: "признать нецелесообразным
дальнейшее содержание в Мавзолее саркофага с гробом И. Сталина".
В ту же ночь его тайно вынесли и захоронили у Кремлевской стены.
Никита Сергеевич, как всегда, ободрил всех участников съезда пламенными словами:
"Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи! За новые победы
коммунизма!"
И тут на Новой Земле "жахнули" салют. Была взорвана самая крупная
50-мегатонная термоядерная бомба. Ее взрыв вместил в себя мощность всей взрывчатки
недавно прошедшей войны, прихватив и мощность двух атомных взрывов над Хиросимой
и Нагасаки.
Даже экспозиционный муляж этой супербомбы, выставленный в музее Саровского
ядерного центра, впечатляет: восемь метров в длину, два — в диаметре, 24 тонны
весом... Взорвись она в центре миллионного города, и останется от него только
кружок на карте. Полный вариант в 100 мегатонн мог выжечь огнем среднего размера
область.
Этого взрыва ждали на съезде. Ждал весь мир. О нем заранее оповестили. День
31 октября 1961 года должен был войти в историю человечества как новый триумф
Страны Советов. Соратники по коммунистической борьбе на всех континентах могли
гордиться своим флагманом — компартией СССР.
Если перелистать наши газеты того времени, то именно так все и было. Но если
заглянуть, скажем, в парижские, то можно встретить и вот такое сообщение.
"В Риме закончил работу очередной съезд Социалистического Интернационала,
проходившего в исключительно дружественной обстановке. Эту дружественную обстановку
сплоченности в значительной мере вызвал взрыв советской мощной ядерной бомбы.
Все присутствующие на съезде осудили это чудовищное преступление против всего
человечества".
"Кузькина мать" на долгие годы повиснет над человечеством как дамоклов
меч.
Рай для теоретиков
Разработка атомного оружия стала уделом молодых физиков. Старшее поколение
ученых, привыкшее думать, что наука должна приносить лишь блага человечеству,
попыталось сразу же устраниться от реального воплощения "атомного проекта".
Отказаться публично — значит подписать себе приговор. Это старики хорошо знали.
Десятки их строптивых коллег бесследно исчезли еще в предвоенные годы. Даже спрашивать
о их судьбах было опасно.
Тем не менее хорошо известный в мире физик Петр Леонидович Капица, рьяно взявшийся
было за новое дело, вдруг поссорился со всемогущим Берией, и его отстранили от
работы над бомбой. Осторожнее вел себя физик Л. Д. Ландау. Он делал то, что его
заставляли, но особой инициативы не проявлял. В конце концов получилось так, что
к расчетным работам стали все больше привлекать молодых ученых. Для них построили
секретные города в Сибири, на Урале, под Москвой и целую научную базу разместили
в некогда духовном центре России — Сарове. Город, куда тянулись тропы паломников,
шедших поклониться почитаемому святому Серафиму Саровскому, вдруг исчез. О нем
даже не разрешалось упоминать в истории.
Для секретных работ в секретных городах не хватало физиков и математиков. Это
дело быстро поправили. В университетах страны открыли дополнительные физико-математические
факультеты, и уже к 1950 году СССР занимал первое место в мире по числу математиков.
"Отец" американской водородной бомбы, физик-теоретик из венгерских
эмигрантов Эдвард Теллер, работавший в Лос-Аламосской лаборатории, считал, что
русским еще долго не удастся создать термоядерное оружие, тогда как он был на
пути к нему. Теллер еще не знал, как он ошибался. То, что он создавал, было громоздким
и неэффективным. Его бомбу даже нельзя было без опаски долго хранить.
Об этом авторитетному физику мог бы рассказать молодой ученый Андрей Сахаров,
участвовавший в проверке американских расчетов, которые добыла советская разведка.
Теллер шел по тупиковому пути. Рано или поздно он его обнаружит... Но лучше поздно.
Значит, есть время. И советские ученые сполна им воспользовались.
К 1961 году все проблемы "атомного проекта" успешно решались. Полигоны
в Семипалатинске и на Новой Земле работали на полную мощность.
Андрей Дмитриевич Сахаров, волею судьбы ставший "отцом" советской
водородной бомбы, считал работы над атомным оружием "раем для теоретиков".
Ведь большинство идей, которые закладывались в новый вид оружия, нельзя было проверить
опытным путем, они существовали только в расчетах. Очередной полигонный взрыв
подтверждал состоятельность теоретических замыслов.
Много позднее Сахаров напишет в своих воспоминаниях:
"Я не мог не сознавать, какими страшными нечеловеческими делами мы занимались.
Но только что окончилась война — тоже нечеловеческое дело. Я не был солдатом в
той войне, но чувствовал себя солдатом этой, научно-технической".
Но, видимо, не только это чувство двигало ученым. Были остатки сталинского
страха, липкого и живучего. Работа над супербомбой шла во времена "хрущевской
оттепели", но даже тогда страх за свое будущее не испарился, не исчез. Соратники
Сахарова вспоминали, как однажды во время работы, когда что-то не клеилось, он
сказал:
— Если мы не сделаем ЭТО — пойдем строить железные дороги...
ЭТО они сделали.
Бомбу собирали в одном из цехов промзоны Арзамаса-16 прямо на железнодорожной
платформе. Для этого ветку пути удлинили и вывели прямо в цех. К окончанию работы
платформа имела вид обычного грузового вагона.
В двадцатых числах октября глубокой ночью состав с бомбой покинул город. Сопровождавшие
его военные не имели в проездных документах отметки конечного пункта доставки
груза. В пути несколько раз адрес менялся. Наконец литерный состав оказался в
закрытой зоне на Кольском полуострове. Остановился он на станции Оленья, где его
уже ждали.
"Рай для теоретиков" заканчивался. Скоро он должен был превратиться
в атомный ад.
(Окончание следует)
Вячеслав Федоров
На снимках:
-
Таким был наш Никита Сергеевич Хрущев. Он всем показывал кузькину
мать. На него за это никто не обижался.
-
Апокалипсис.
-
А это и есть "Кузькина мать", которой мы должны быть
благодарны за наше пробуждение.
